жизни в захолустье да обжиманье горничных по углам здорово притупили лоцманское чутье барона. А без лоцманского чутья в светском море того… или утонешь, или акула какая проглотит. Тот же Фихтенгольц.
Понемногу в доме все стихло. Даже проходимец Вербициус, похоже, уснул в своей каморке. Барон снял сапоги, чтобы не греметь шпорами об пол, подхватил стоявший у изголовья бронзовый подсвечник и, стараясь не издавать никакого шума, вышел в коридор. Тьма вокруг свечи хищно загустела, временами выхватывая такие же темные и зловещие портреты рода фон Линц на стенах. Барон крадучись проследовал мимо дверей хозяйской спальни. Тишина… только сопение сладкое. Спит… Дверь, конечно же, приоткрыта. «Глупая кокетка!» — усмехнулся про себя барон. А вот и дверь в комнату гостьи. Теперь главное, чтобы не заскрипела. Дверь таки издала легкий скрип, что в тихом доме было слышно, как удар колокола. Но гостья не проснулась… тихое такое дыхание, нежное. Барон подошел к кровати, прикрывая свечу рукой…
20
12 июня, полчаса до полуночи
К тому, что он увидел, барон был не готов и потому ощутимо вздрогнул. Сомнений не было — перед ним была спящая Эделия фон Шляппентохас, фаворитка императора. Золотистые волосы были нещадно острижены под пажа, но это была она. Барон с удовольствием разглядывал лицо спящей… Ну, чтобы удостовериться, конечно, а не из развратных каких побуждений, сами понимаете. Но вот ведь странность! Это без сомнения была Эделия, но в неверном ночном свете, с закрытыми глазами, она мучительно напоминала барону кого-то еще… «Маменьку, что ли, Корделию фон Шляппентохас?» — сам себя спросил барон… Да нет, кого-то совсем недавно встреченного… «Боже мой, да она же похожа на принцессу Манон! Только у той волосы каштановые, а у этой золотистые…» Но при свечке эти различия не были столь уж заметны… Ну да… и у Эделии глаза-то синие, помнится, а у той вроде как темные, карие, но когда глаза-то закрыты — этого ж опять-таки не видно… И как становятся похожи!
Чуть не позабыв о необходимости не шуметь, барон быстро двинулся к двери. Ему нужно, просто кровь из носу, было все это обдумать… Впрочем, думать он начал практически сразу, не дожидаясь, когда дойдет до своей спальни… Какая Манон? Фихтенгольц же сказал, что она подсадная маркитантка… А как может быть герцогиня Эделия похожа на подсадную маркитантку? В голове с непривычки работать мозгами шумело и что-то перекатывалось от виска к виску. От невыносимых мозговых усилий барон ухнул в кресло, как подкошенный. Все, сказал он себе. Пора наконец задуматься.
ОТСТУПЛЕНИЕ ДЛЯ ТЕРПЕЛИВОГО ЧИТАТЕЛЯ
О мой терпеливейший друг! Так и вижу, как сидишь ты сейчас в тиши своей библиотеки с рюмкою кларета и вишневою трубкой и думаешь: «И почему это книжку эту переплели в столь дорогой кожаный переплет?» И правильно думаешь, мой терпеливый читатель! Ибо не может быть главным героем романа законченный идиот. Пьяница — может, забияка — может, но идиот… Идиот, друг ты мой, годится лишь на вторые роли, как растопка основного действа. В конце концов, лишь для того, чтобы оттенить ум и сообразительность главного героя. И ты будешь сто раз прав в своих сомнениях. Ибо барон Руперт фон Мюнстер, сколь ни абсурдно это может звучать — кто угодно, но не идиот.
Ну да, ну да, ну застоялись бароновы мозги от долгого их неупотребления. Но не означает же это, что этих самых мозгов у барона вовсе нет! Ты возразишь мне (и вновь будешь сто раз прав), что лишь работающий орган развивается. И у барона, соответственно, развиться должен ну никак не мозг… скорее уж рука для махания мечом. Ну так не всегда ж наш барон таким был. И уж кого-кого, а дураков в роду фон Мюнстеров отродясь не бывало.
Рискуя утомить тебя, мой читатель, назойливой аналогией, я таки сравню мозги Руперта фон Мюнстера с непаханым полем. Поле же, хоть и непаханое, это никак не пустыня. Растет же что-то, пусть и сорняки, но почва-то, почва добрая! Увы, подвигнуть барона на размышления и вообще, на мыслительный процесс как таковой, мог только крайний случай. Таким крайним случаем и оказалось то странное стечение загадок, в которое барон угодил. И самым мощным толчком, который пробудил-таки бароновы мозги от многолетней спячки, было явное ощущение, что он, барон Руперт фон Мюнстер, ни что иное, как мелкая, ничего не смыслящая пешка в чужой игре. Согласитесь, было от чего взбодриться!
И пусть он сидит в своем кресле, натужно искажая лицо проблесками просыпающегося интеллекта. Мы будем спокойны, мой читатель, ведь ему никогда не догадаться, кто переставляет фигуры на доске. И даже, если пригрезится ему в каком пророческом сне, как ты да я, играя перед камином, лениво передвигаем забавные фигурки… так не поймет же, отмахнется, и решит, разве что, поменьше есть на ночь жирного.
21
12 июня, 5 часов дня
Корделия фон Шляппентохас рассматривала испоганенный будуар с холодной яростью. Виновник всего этого безобразия преспокойно почивал на герцогининой атласной подушке, прикрыв нос коротковатым и облезлым хвостом. Но самое ужасное, что медведь — медведь был потрепан, и что хуже всего — нещадно выпотрошен. Тайные письма Корделии, покусанные и пожеванные, обильно вымазанные слюной, в живописном беспорядке валялись на кровати. Корделия, будучи женщиной неглупой, моментально сообразила, что девчонка как пить дать письма увидала и нос свой длинноватый в них сунула.
Плевать! — яростно сказала сама себе герцогиня. — Хуже от этого уже не будет… Ну возомнит дуреха себя принцессой… Тоже мне — радости полный кринолин! Предел мечтаний — заиметь себе нищее царство, полное майолики и протухшей сельтерской воды… Если бы девчонка знала, что ей куш покрупнее предназначен… Может, рассказать ей?
Герцогиня в сомнениях бродила по будуару… Рассказать — не рассказать… Картины давней поездки на курорты Хельветии вновь проносились перед ее внутренним взором. Два красавца, павшие к ее ногам… У одного, конечно, кровь поголубее была, зато другой существенно побогаче… А что с той крови-то? Голубая или нет — через кожу все равно не видать… Прогулки верхом… И эта дурацкая, ну пустяшная же ее проделка, обернувшаяся сценой ревности. Вот теперь она и расплачивается! Но кто бы мог подумать, что у Хираго хватит изобретательности из одной лишь вымышленной ревности затеять в Хельветии производство майолики с единственной целью — спрятать среди этой майолики нужную ей вазочку! Русич, варвар… варвар — он и есть варвар!
Герцогиня закручинилась. Она
